Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

— Но ты не должна беспокоиться так сильно. Уже дважды Служители разрешали равноценную замену. Тебе придется утром в день Жертвоприношения съездить в храм на женскую службу, где соберутся все девушки Талькдары. Там ты должна будешь выбрать мне жену.

— Что?!

— Младшую жену для исполнения обряда Жертвоприношения. Если ей повезет, то она будет считаться моей супругой наравне с тобой.

— Какое счастье! А если не повезет? Что-то у меня плохо представляется подобная брачная ночь для девушки, воспитанной в богобоязненности и послушании. Ты думаешь, кто-то еще и согласится?

— В случае непредвиденных неприятностей ее семья получит компенсацию. Очень приличную, нужно сказать. Зато тебе ничто не будет угрожать.

— И я должна буду быть счастлива, не так ли?

— Ну, зачем ты так? Не сердись. — Аллант нежно привлек обескураженную такими новостями жену и с грустной улыбкой посмотрел ей в глаза.

— И нам, как всегда, не оставили никакого выбора?

— Не оставили.

— Ну, обрадовал, на ночь глядя!

— Завтра об этом объявят по всей планете.

— Только без репортеров, пожалуйста… Избавь меня, от представителей прессы. Я ничего и никому не намерена объяснять.

— Это для тех, кто еще ничего не понял, глядя на небо. И еще. Последнее. Пока в небе над Тальконой стоит Небесный Воин, ни один мужчина на всей планете не ляжет в одну постель с женой.

— Понятно.

— Не обижайся, пожалуйста. Если я первым начну нарушать законы и традиции моего народа, то какой после всего из меня правитель?

— А с чего ты взял, что я обиделась? Мне кажется, я еще пока вполне адекватно могу воспринимать полученную информацию. — И добавила после небольшой паузы. — Даже такую, как сегодня.

Аллант, беспокойно ворочаясь, не спал почти до рассвета. Впереди были целых десять дней тяжкого ожидания.

* * *

За сутки до критической даты ночью по инфокому с Кадавом связалась мать.

— Сыночек, ты не мог бы встретить меня утром. Я никогда не была в Талькдаре, боюсь заблудиться.

— Зачем тебе в столицу?

— Мы вчера ходили в горы, в лес. Ты же, наверное, знаешь, тот, кто принесет на Жертвенное Ложе орешек тоги — снимает с себя опасность заболеть на целый год вперед. Можно, конечно и купить орешек, но сейчас они очень, почти недоступно дороги. Народу в лесу было — тьма. Найти что-либо — почти невозможно. Мы целый день бродили, измучились все. Но мы все-таки нашли орешков тоги для всех нас, и для тебя тоже. И еще один на продажу.

Кадав вспомнил, как в детстве два-три раза ходил в лес искать такие же орешки — глянцево-коричневые, трехгранные призмочки, размером с согнутый большой палец, очень редко встречающиеся. Их сушили, дробили и сжигали, добавляя, как благовоние, по щепотке в огонь храмовых светильников. Представил многие тысячи щедро рассыпанных колючих орешков на Ложе и вокруг него, в особенности на дорожке, ведущей к заветному месту, и почти закричал в ответ:

— Ты с ума сошла, мама? Чем таким досадила тебе Рэлла Надежда? После всего того, что она сделала для нашей семьи, ты еще желаешь, чтоб ей было хуже. Хоть на три твоих орешка, но хуже! Только попробуй, привези! Ты себе под простыню их подложи, раз такая умная!

— Но, Кадав! Мальчик мой! Ты не понимаешь! Это же целый год здоровья! Целый год!

— Совести у тебя, похоже, нет. — Тяжело вздохнул в ответ Кадав. — Хочешь избавиться от своей боли, сама ее причиняя. Ну, конечно, давай, давай, вези… Чего уж там… Эх ты, святоша бездушная! — и отключился.

Надежда и представить себе не могла, что в Талькдаре так много девушек на выданье. А может быть, здесь присутствовали и не только жительницы столицы. Но храм был полон.

Надежда, в белом свободном одеянии, сопровождаемая только Альгидой, медленно прошла вперед. И остановилась на возвышении у ног Защитницы.

Она подчинялась обрядам Тальконы, ломая себя. И все время службы прислушивалась к искренним, истовым молитвам девушек. Совсем еще юных и постарше, очень красивых и почти уродин. Но все они, как одна, были одеты сегодня в розовые свадебные платья, неважно, чрезмерно роскошные или вовсе нет. Но все они были сегодня невестами, и каждая держала перед грудью розовый цветок признания и готовности к браку.

Надежда вглядывалась в их лица, все как одно, устремленные на Защитницу. Девушки были всецело поглощены молитвой. А ей предстоял нелегкий выбор. Сегодня она должна будет подвести к Алланту соперницу. Или спасительницу. Молиться она не могла. Не совсем умела и вовсе не хотела. Просто стояла, молча смотрела и ждала.

Небольшой перерыв между песнопениями. И Надежда почти сразу уловила исступленную мольбу одной из девушек слева во втором ряду.

— Хоть бы меня! О, Защитница! Хоть бы меня!

Не сдержав любопытства, спустилась и подошла к совсем молоденькой, едва начинающей приобретать девические очертания, претендентке, стоящей с зажмуренными, глубоко ввалившимися глазами, казавшихся темными ямами на бледном изможденном лице.

— Ты, действительно, так хочешь, чтобы я выбрала тебя?

От ее слов девушка в испуге прянула назад, но нашла в себе силы, сдержалась, и, упав на колени, ответила, хотя голос ее весьма ощутимо дрожал.

— Да, Божественная Посланница. Да, конечно!

— Но почему?

— Отец сказал, что меня, дурнушку, никто не возьмет замуж добровольно. И что если Вы, Божественная Посланница, выберете меня, то наша семья, во всяком случае, больше никогда не будет ни в чем нуждаться.

— А ты? — Спросила Надежда другую, стоящую рядом девушку, платье которой сияло нежным блеском многочисленных маленьких жемчужинок. — Только честно.

В ее глазах плеснулся ужас, голова мелко и часто затряслась. Она приоткрыла рот, но так и не смогла произнести ни слова.

— Понятно. — И быстрый взгляд на следующую — А ты, почему ты здесь?

— Мой жених сказал, что он не конкурент Небесному Воину.

— А когда свадьба?

— Через месяц должна была быть.

— А ты? — тот же вопрос следующей юной молельщице.

— Ни одна девушка, хоть раз уронившая женскую кровь, не захочет, чтоб из-за ее отказа над всем ее родом навечно повисло неснимаемое проклятье Защитницы…

Надежда медленно вернулась на свое место, и Служитель, преклонив колени, вручил ей необычайной красоты цветок, источающий сладкий, густой аромат. Белый, с алыми кончиками прихотливо извитых лепестков, на длинном, почти метровом стебле, который следовало вручить избраннице.

Вот оно и началось. Девушки одна за другой подходили, и, опускаясь на колени, клали к ее ногам свой цветок, как символ признания, покорности и готовности. Одна, другая… десятая…

Количество цветов у ее ног росло, а Надежда все не могла выбрать и начала заметно волноваться. В конце